Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы] - Говард Фаст

— Вы поняли, что я имею в виду, — сказал Харви.

— Я удивлен, что другие не думают так, — ответил Хеллстром. — Вы поведете группу поиска, Харви?

— Да. Вы не использовали слова «чистка».

— Вы должны вернуться с одной вещью.

— Живой?

— Если возможно. Мы пока мало узнали от первого.

— Я об этом знаю. Я был там, когда они начали допрос, но… такие вещи на меня плохо действуют. Думаю, я слишком долго прожил во Внешнем мире.

— У меня та же реакция, — сказал Хеллстром. — Это лучше оставить более молодым работникам, не знающим понятия жалости.

— Хотелось бы, чтобы цели можно было добиться другим путем, — сказал Харви и глубоко вздохнул. — Я лучше займусь поиском.

— Подберите людей и отправляйтесь.

Хеллстром смотрел, как старик выходил из комнаты, и подумал об испорченности молодых. Старик имел для Муравейника особую ценность, которую нельзя было отрицать. И этот эпизод служил явной демонстрацией его незаменимости. Старик Харви знал, что делать. Молодые работники сами не захотели уходить в ночь, как все рядовые работники, и поэтому решили, что в этом нет необходимости.

Несколько молодых учеников и работников службы безопасности средних лет слышали беседу Хеллстрома и Харви. Пристыженные, они вызвались добровольцами.

Харви отобрал некоторых из них и кратко проинструктировал, особо выделив при этом, что своим помощником он назначает Салдо. Это было хорошее решение. Салдо выказывал Харви подчеркнутое уважение, и было удивительно, что он не принял сторону своего учителя. Причина выяснилась на брифинге, когда Салдо сказал:

— Я знал, что он прав, но вы бы все равно мне не поверили.

Очевидно, Салдо принял сторону своего учителя, но другие отвернулись от них. Всегда помня о своей роли, Харви упрекнул Салдо за его замечание:

— Если ты так думал, тебе следовало приводить собственные аргументы, а не мои.

Отряд вышел гуськом из комнаты вполне готовым.

Хеллстром улыбнулся. Это хорошая порода, легко усваивающая преподанный урок. Надо только дать им пример. «Возраст дает уравновешенность», — любила говорить Праматерь. Молодость для нее служила смягчающим обстоятельством, которое необходимо принимать во внимание.

Слова Нильса Хеллстрома: «Из миллиардов живых существ на Земле только человек ищет ответа на вопрос о смысле жизни. Его вопросы ведут к мучениям, поскольку он не может, подобно насекомым, принять факт, что смысл жизни состоит в самой жизни».

Тимене Гринелли это задание не понравилось с самого начала. Работать с Карлосом вместо того, чтобы проводить с ним часы отдыха, она была согласна (им неоднократно доводилось выступать в паре). Карлос был привлекателен в молодости и так и не смог смириться с тем, что с возрастом уже не производил неотразимого впечатления на женщин.

Она знала, что их связь в свободное от работы время превратится в бесконечную череду ссор и примирений. Гринелли не считала себя роковой женщиной, но знала из опыта о своем своего рода магнетизме. У нее было продолговатое лицо, которое можно было бы назвать некрасивым, если бы не яркая индивидуальность, сверкающая в огромных и пугающе-зеленых глазах. Она обладала изящной фигурой, белой кожей, и в ее облике ощущалась глубокая чувственность, очаровавшая многих мужчин, и среди них Карлоса. Свои волосы темно-рыжего цвета она обычно прятала под шляпку или берет.

Тимена — было фамильным именем и означало «секрет». Имя ей вполне подходило. Ее характеризовала прежде всего осторожность во всем. Мерривейл встревожил ее чувство опасности уже тем, что назначил только их двоих. Ей не понравилось содержание отчетов Портера и сообщений, собранных в папке с меткой «Хеллстром». Слишком многие из этих сообщений исходили из вторых и третьих рук. Слишком многие из них были полуофициальными. От них за версту пахло любительством. А любительство очень дорого стоило в этом деле.

— Только мы вдвоем? — спросила она. — Как насчет местной полиции? Мы можем…

— Шеф этого не хочет, — прервал ее Мерривейл.

— Он отметил это особо?

Лицо Мерривейла темнело при каждом намеке на его хорошо известное пристрастие к персонализированной интерпретации приказов.

— Он выразился предельно ясно! Это дело ведется со всей возможной осторожностью.

— Осторожный местный запрос вполне удовлетворяет указанному требованию. Портер находился в этом районе. Затем исчез. Сообщения в папке говорят о других исчезновениях в этом районе. Семья с детьми-двойняшками, например, отправилась на пикник и…

— В каждом подобном случае нашлось вполне логичное объяснение, Тимена, — прервал ее Мерривейл. — К несчастью, логика и действительность не всегда совпадают. Нас занимает действительность, и в погоне за ней мы должны использовать наши проверенные ресурсы.

— Мне не нравятся их логические объяснения, — сказала Тимена. — И ломаного гроша не стоит то, во что поверили местные тупицы.

— Только наши ресурсы.

— Это значит, что мы снова ставим на кон наши жизни, — сказала она. — Что говорит Карлос по этому делу?

— Спроси сама. Я назначил брифинг на одиннадцать ноль-ноль. Будут еще Джанверт и Карр.

— Они тоже в этом деле?

— Они в резерве.

— Все равно мне это не нравится. Где Карлос?

— Думаю, он в Архиве. У тебя есть еще час, чтобы ознакомиться с делом вместе с ним.

— Дерьмо! — сказала Тимена и вышла из комнаты.

Карлос оказался не более полезным, чем Мерривейл.

Задание показалось ему «рутиной». Но задания всегда казались ему отлитыми в знакомые формы. И приступал он к ним со всеобъемлющей педантичностью подготовки: читал все имеющиеся материалы, изучал все планы. Ее не удивило, что Карлос был в Архиве. У него был архивный разум.

Перелет в Орегон и уютное путешествие по долине в фургоне оправдали ее ожидания. Липкие руки и липкие мысли. В конце концов Тимена сообщила Карлосу, что подхватила серьезную венерическую болезнь во время последнего заседания. Он ей не поверил. Тогда Тимена совершенно спокойно предупредила, что, если он будет настаивать, она всадит в него пулю. При этом она продемонстрировала маленький бельгийский пистолет, который всегда носила с собой. Что-то в ее спокойствии подсказало Карлосу, что она не шутит. Он отступился, выругавшись напоследок.

Работа — другое дело, и Тимена пожелала Карлосу удачи, когда тот уходил в нелепой одежде любителя птиц. В течение всего дня играя роль увлеченной художницы, Тимена испытывала постоянное чувство усиливающейся нервозности. Эта нервозность как будто ни на чем не основывалась, ничто конкретно ее не объясняло. Само место беспокоило ее. Оно источало опасность. Карлос был предсказуемо неточен в оценке времени своего возвращения. Все зависело от того, что он увидит во время наблюдения за фермой.